Как стать писателем? Пошаговое руководство.
«Пиши резво, редактируй рьяно» — не столько учебник по литературному мастерству (этого добра и так хватает), сколько очаровательная, умная, смешная и очень живая книга, способная поднять с дивана, расшевелить и вдохновить на писательские подвиги даже самого завзятого прокрастинатора».
Галина Юзефович
Литературный обозреватель Meduza
Галина Юзефович
Литературный обозреватель Meduza
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
«Это более зрелая
и взрослая книга».
Алексей Поляринов расскаказал о том, как писался «РИФ», как была выбрана обложка и о чем, собственно, этот роман.
Алексей Поляринов. «РИФ». Издательство «Inspiria», 2020 год
С чего все началось?
«Риф» — это роман о сектах или — в более широком смысле — о том, что каждое замкнутое сообщество – поселок, университетский кампус или даже семья – со временем неизбежно начинает вырабатывать ритуалы, характерные для сект.
Темой сектантства я заинтересовался почти случайно — начал читать книги по антропологии и в одной из них нарвался на историю Наполеона Шаньона, опального антрополога, которого обвиняли в геноциде народа яномами в лесах Венесуэлы. Я почитал о нем и понял, что это какой-то идеальный образ психопата, и я мог бы сделать его антагонистом в своем романе. Я сразу представил его лидером религиозного культа. Так я переключился на секты, и начал читать книги по этому теме. Мне показалось, что секта может служить хорошей метафорой нормализованного насилия и дисфункциональных отношений — в семье или в государстве; а еще, когда я уже выбрал тему и занялся сбором фактуры, я обнаружил, что в нашей культуре секты представлены довольно бедно, и наши представления о них ограничены парой простых шаблонов.
Это и стало для меня дополнительной мотивацией — хотелось раскрыть тему, разметить эту еще неизведанную литературную территорию. Я имею в виду именно прозу, конечно, хороших романов о сектах действительно не очень много («Девочки» Эммы Клайн, «Умм» Иэна Бэнкса, «В блаженном угаре» Анны и Джейн Кэмпион – вот, собственно, и все, что навскидку приходит на ум), другое дело – антропологические исследования, их очень много, и ими я и вдохновлялся, начиная с работ Александра Эткинда («Хлыст»), исследований Виктора Тэрнера, или книг Джеффа Гуинна и Винсента Буглиози – о Джиме Джонсе и Чарльзе Мэнсоне соответственно.
«Риф» — это роман о сектах или — в более широком смысле — о том, что каждое замкнутое сообщество – поселок, университетский кампус или даже семья – со временем неизбежно начинает вырабатывать ритуалы, характерные для сект.
Темой сектантства я заинтересовался почти случайно — начал читать книги по антропологии и в одной из них нарвался на историю Наполеона Шаньона, опального антрополога, которого обвиняли в геноциде народа яномами в лесах Венесуэлы. Я почитал о нем и понял, что это какой-то идеальный образ психопата, и я мог бы сделать его антагонистом в своем романе. Я сразу представил его лидером религиозного культа. Так я переключился на секты, и начал читать книги по этому теме. Мне показалось, что секта может служить хорошей метафорой нормализованного насилия и дисфункциональных отношений — в семье или в государстве; а еще, когда я уже выбрал тему и занялся сбором фактуры, я обнаружил, что в нашей культуре секты представлены довольно бедно, и наши представления о них ограничены парой простых шаблонов.
Это и стало для меня дополнительной мотивацией — хотелось раскрыть тему, разметить эту еще неизведанную литературную территорию. Я имею в виду именно прозу, конечно, хороших романов о сектах действительно не очень много («Девочки» Эммы Клайн, «Умм» Иэна Бэнкса, «В блаженном угаре» Анны и Джейн Кэмпион – вот, собственно, и все, что навскидку приходит на ум), другое дело – антропологические исследования, их очень много, и ими я и вдохновлялся, начиная с работ Александра Эткинда («Хлыст»), исследований Виктора Тэрнера, или книг Джеффа Гуинна и Винсента Буглиози – о Джиме Джонсе и Чарльзе Мэнсоне соответственно.
Мне показалось, что секта может служить хорошей метафорой нормализованного насилия и дисфункциональных отношений
— в семье или в государстве
— в семье или в государстве
Алексей Поляринов. Фото — Ольга Байчер
В чем отличие от первого романа?
«Риф» конечно же отличается от «Центра тяжести». В первую очередь это более зрелая и взрослая книга. «Центр тяжести» страдал от многих «родимых пятен» всех дебютных романов – он был перегружен и хаотичен. Все – или почти все – дебютные романы в этом смысле похожи: когда ты пишешь первую книгу, у тебя еще нет отработанных приемов и представлений о том, как вообще работает романная архитектура, ты пишешь вслепую; и более того – в дебютной книге всегда заметно, как сильно автор боится потерять внимание читателя, боится, что читателю станет скучно – отсюда и проблемы с тоном и с концентрацией внимания.
С «Рифом» все было иначе: я четко знал, что хочу сказать, и строил сюжет на прочном фундаменте центральной идеи (память – оружие или ресурс?). Когда у тебя есть фундамент, работать гораздо легче – ты знаешь, что роман не развалится в середине, и это знание отражается и в том, как меняется авторский стиль – из текста уходят лишний шум и суета, он становится более цельным и сфокусированным.
«Риф» конечно же отличается от «Центра тяжести». В первую очередь это более зрелая и взрослая книга. «Центр тяжести» страдал от многих «родимых пятен» всех дебютных романов – он был перегружен и хаотичен. Все – или почти все – дебютные романы в этом смысле похожи: когда ты пишешь первую книгу, у тебя еще нет отработанных приемов и представлений о том, как вообще работает романная архитектура, ты пишешь вслепую; и более того – в дебютной книге всегда заметно, как сильно автор боится потерять внимание читателя, боится, что читателю станет скучно – отсюда и проблемы с тоном и с концентрацией внимания.
С «Рифом» все было иначе: я четко знал, что хочу сказать, и строил сюжет на прочном фундаменте центральной идеи (память – оружие или ресурс?). Когда у тебя есть фундамент, работать гораздо легче – ты знаешь, что роман не развалится в середине, и это знание отражается и в том, как меняется авторский стиль – из текста уходят лишний шум и суета, он становится более цельным и сфокусированным.
Обложка
У обложки «Рифа» своя история. Прочитав рукопись, художник Ник Теплов сразу вспомнил о старых, поврежденных советских негативах и слайдах.
«Тут тоже история про стирание памяти и замену воспоминаний фантастическими конфабуляциями. Я подумал применить этот метод трансформации к одному из мотивов из романа».Перебирая варианты, он остановился на слайде с «Метеором».
«Этот слайд я подобрал по настроению, по цвету: от времени лето на фотографии выцвело до ледяной пустыни».
У обложки «Рифа» своя история. Прочитав рукопись, художник Ник Теплов сразу вспомнил о старых, поврежденных советских негативах и слайдах.
«Тут тоже история про стирание памяти и замену воспоминаний фантастическими конфабуляциями. Я подумал применить этот метод трансформации к одному из мотивов из романа».Перебирая варианты, он остановился на слайде с «Метеором».
«Этот слайд я подобрал по настроению, по цвету: от времени лето на фотографии выцвело до ледяной пустыни».
Среди первых присланных Ником черновиков было несколько классных вариантов. Все они были построены на эффекте выгоревших поврежденных слайдов. В основу одного из вариантов, например, легла фотография, которую он нашел в заброшенном доме, что уже тянуло на отдельную историю и было немного жутковато – использовать для обложки старое фото незнакомки, у которой от времени лицо полностью стерлось и превратилось в дыру. Но когда я увидел "белый" выриант, сразу подумал, что это, наверно, идеальное попадание. Я смотрел на обложку и был уверен, что на ней зима, и когда Ник сказал, что на этом слайде лето выцвело до состояния зимы, стало ясно – это то, что нужно.
