«Графоман — это человек, помешанный на письме».

— Сергей Петрович, в университете вы часто ведете литературные мастер-классы по прозе. Каждый день вы читаете огромное количество работ своих студентов —талантливых и не очень. Есть ли какие-то критерии, по которым можно определить будущего писателя?

Нет, конечно. С первого взгляда, когда читаешь один текст, или два, или даже десять, нельзя сказать, выйдет из человека писатель или нет. Потому что всё зависит от гораздо большего количества критериев, чем просто способность «хорошо писать». Вот что с вашей точки зрения «хорошо писать», «стать писателем», «сделать карьеру», «остаться в истории»? Это все очень разные понятия, поэтому, когда я впервые читаю текст, я себе отмечаю какие-то определенные плюсы работы. И даже если работа определенно проигрышная, я все равно пытаюсь найти какие-нибудь крохи, за которые можно зацепиться, потому что работа преподавателя литературного мастерства — всегда играть на площадке студента. Это значит пытаться перевоплотиться в его героев, в его манеру повествования. Поэтому даже если в работе есть крошечный плюсик в море минусов — это уже замечательно, значит можно работать со студентом дальше.

— Некоторые студенты иногда немного увлекаются в своем творчестве. Как заметить у себя черты графоманства? Ведь если человек работает со словом, он часто увлекается. Где эта грань? Можете ли вы из классиков назвать графомана?

Знаете, у нас слово «графоман» употребляется и к месту и не к месту. Как известно, Лев Николаевич Толстой тоже был графоманом — сколько раз он переписал «Войну и мир»? Как отличить, когда человек просто много работает над своими текстами, или когда человек не осознает, что он бесталанный и просто сам процесс письма доставляет ему физическое удовольствие? Другой вопрос в том, что сумасшедшие не сознают, что они сумасшедшие. Но еще большей ошибкой было бы огульно называть всех, кто много работает над своими текстами, графоманами. Поэтому критерий здесь один — путь к сердцу читателя. А так, в работе любого талантливого или даже гениального писателя есть крохи графоманства, и это хорошо. Это умение работать над собой, любовь к слову. Графоман – это человек, помешанный на письме. Мы очень часто выхолащиваем подобные понятия у вещей.

— Кого вы можете выделить из современных авторов сегодня?

Ну, в первую очередь я выделю недавно ушедшего из жизни Сергея Николаевича Есина. Он пришел в литературу очень громко, еще с обширной славой из Советского Союза и написал роман «Имитатор». После него он, знаете, как говорят, проснулся знаменитым. Есин — очень крупная фигура, думаю, его имя останется в истории. Если из молодых писателей, то Захар Прилепин. Что касается авторов, тяготеющих к постмодернизму, таких как Сорокин и Пелевин, то я признаю за ними наличие таланта и способностей, но это литература мне не близкая. Все-таки современному читателю нужен сокровенный разговор по душам, а в их книгах все обращается в глум и пародию. Могу привести пример Анатолия Королева, серьезного прозаика. Его роман «Голова Гоголя» тоже произвел много шума. Но мне скорее ближе те, кто творят на поле реализма или неореализма. Скорее тяготеющие к классическому стилю, нежели к экспериментам.

— Верите ли вы, что у Пелевина есть литературные рабы? Продуктивность очень высокая у него.

Я думаю, у Пелевина нет, потому что ранние его романы очень талантливы. Определенно могу сказать, что кое-кто из бывших студентов Литинститута рассказывал мне, что подрабатывал в подобном цехе у Акунина. Не берусь утверждать, что это правда, но таких слухов было слишком много, чтобы от них просто отмахнуться.

Ищите там, где очень большая плодовитость. Кстати, Дюма тоже пользовался такими рабами. Он им давал общие планы, они писали, потом он редактировал. Если почитать, сколько он написал при своем разгульном образе жизни, то не мог он физически написать это без помощи рабов. Там, где рабы — нет качества. А качественная литература – глубочайшая и неповторимая личность писателя.

— Каким параметрам должно отвечать литературное творчество сегодня, чтобы стать коммерчески успешным и не потеряться в общем гуле? Множество выдающихся писателей потерялись во времени. Даже некогда знаменитого Леонида Андреева, чьи фотокарточки когда-то раскупали барышни, сейчас мало кто знает.

Здесь два вопроса в одном — с одной стороны, коммерческих успех может совпадать и с литературным, как, например, знаменитый роман Фаулза «Коллекционер». Но чаще всего коммерческая литература – массовая, а массовая литература не остается в истории. Другое дело, что некоторые писатели копят средства, накапливают фундамент и пишут для массового читателя, а потом переходят в серьезную литературу. Такое возможно, но слишком уж заразительны большие деньги. Он уже вряд ли будет рисковать признанием своих читателей, а это действительно будет разочарованием, если автор выпустит очень тонкое и глубокое произведение, а читатель не сможет его понять. И роман не будет иметь коммерческого успеха. В истории литературы чаще всего остаются писатели, которые особо не имели такого успеха. Но не все: Достоевский был очень успешен в этом отношении, и Диккенс тоже. В Америке все ждали продолжения его романов, и когда британские корабли подплывали к американским портам, там люди стояли на пристани и кричали: ну что будет дальше с «Крошкой Доррит»? Возможен ли такой успех в современное время, где книга уже не становится ценностью для подрастающего поколения? Сейчас очень редко можно увидеть человека, который к 25 годам прочел самую ценную литературу. Но исключения есть.

Насчет успеха: у меня есть бывший студент Александр Решовский, в 2014 он завоевал гран-при премии «Дебют», и он сейчас давал мне почитать свой новый роман – это гениально. Сейчас нашим современным молодым авторам не хватает всемирной поддержки и поддержки Союза писателей, который уже давно превратился в добавку к карьере или самодовольству. Дело в том, что многие издательства не хотят рисковать поддержкой тех или иных молодых писателей, даже когда они явно видят, что это талант. Боятся потерпеть финансовый крах. Хотя самые громкие имена на Западе делались именно с таким риском, когда человек был настолько прозорливым, что мог поддержать молодой талант, и на выходе испытать и коммерческий успех, и литературный.

— Как вы относитесь к такой точке зрения, что лет до 30 невозможно создать глубокое произведение?

Шолохов в 24 года первый том «Тихого Дона» написал, Томас Манн своих «Будденброков» в 26. Все дело в отношении к жизни. Есть молодые люди, которые в 15-16 поражают серьезностью своих суждений. Тут дело и в генах, и в воспитании, и что-то от расклада звезд, неземное. Я верю, что таланты пишутся на небесах. И рецепта никто вам никакого не даст. Конечно, стоит пытаться до 30 лет написать серьезное произведение. Но трудность заключается в том, что для этого придется отказаться от многих радостей молодой жизни. Любовь, весна, развлечения – найдете вы сейчас такого молодого человека, который ради создания своего художественного словесного мира может надолго, на несколько месяцев погрузиться в себя? Мне такое существо не знакомо. Но я не исключаю, что оно существует. Время покажет, прав я или нет.

Беседовала Дарья Скачкова