«Я молодец и зайчег вообще»

— Почему ты принял решение издать книгу в Bookmate, отдав права на полгода, а не пошел сразу в бумажное издательство?

— Потому что «Возвращение «Пионера»» написано по просьбе Bookmate, и если бы не настойчивость этого сервиса, книги просто не было бы. Bookmate больше полугода, в несколько заходов с обдуманными перерывами, уговаривал меня написать книжный сериал — любой и на любую тему по моему желанию, в идеале фантастический, но если какой другой, тоже здорово будет. И условия прям шоколадные.

Я отбалтывался, тянул время и надеялся, что отсижусь в уголке, потому что писать, как известно, очень не люблю. А сам тем временем вяло размышлял о своих кинозаявках — я их за последние годы написал штук пятьдесят, в основном по просьбам продюсеров. Ни одна в итоге не пригодилась. Это было досадно и само по себе, и потому что идеи-то неплохие. Хорошее кино могло бы получиться.

И когда Bookmate пошел в очередную атаку, я отобрал из папки с кинозаявками десяток фантастических и мистических. Типа вот, если что из этого нравится, могу написать, а нет — и замечательно, еще немного нормально поживу без бессонных ночей и отсутствия выходных.

Bookmate в итоге выбрал три сюжета. И если два были расписаны довольно подробно, то заявка на «Возвращение «Пионера»» состояла из этого вот заголовка и двух строчек описания. И это, сам понимаешь, был челлендж — хорошо продуманную фабулу и дурак распишет, а попробуй из пары строчек сделать пять авторских листов (заказ исходно был таким). Ну я и попробовал. И завелся так, что напридумывал и написал больше десяти листов. Потом, как честный человек, предложил сократить до нужных пяти, но ребята в Bookmate уже успели прочитать полный вариант и сказали: «Э нет, сокращать нельзя, давай целиком».

Ну я и дал.

Плюс к этому мне самому интересно, что это за птица такая, электронная книга без бумажного варианта — далеко ли летает, глубоко ли ныряет, как воспринимается читателем? А в режиме сериала? А в крутой начитке и с оригинальным саундтреком? А по подписке? А с умным продвижением?

Вот и посмотрим.

— Как ты оцениваешь потенциал цифровых издательств - таких как Bookmate?

— Высоко, конечно. Цифровых платформ уже немало, у каждой свой формат, своя модель и своя специфика — и, в отличие от, допустим, войны видеоформатов, победитель тут вряд ли будет один. Наши глаза и уши все активнее привыкают к потоковому контенту, странно ожидать, что книжный сегмент медиа останется исключением из общего правила, навсегда привязанным к бумаге. Я продолжаю покупать бумажные книги, но читать их почти разучился. А для ребят помоложе книга по умолчанию стала или скоро станет не чем-то бумажным, а чем-то более близким к корням слов «рассказ» и «повесть».

— Участвуешь ли ты в озвучке аудиокниги — давая комментарии, критику и тд? Или ты просто наблюдатель, который не имеет права голоса?

— Меня сразу спросили о предпочтениях и максимально их учли. Начитывает книгу Григорий Перель, которого я предложил, исходя как из собственных небогатых впечатлений, так и советов более опытных товарищей: они дружно сказали, что Перель лучший. С композиторами, которых я предлагал, к сожалению, не срослось по объективным причинам, зато Bookmate придумал вариант столь же оригинальный, сколь гениальный и аутентичный. Основу саундтрека «Возвращения "Пионера"» составили переведенные в звук данные советских спутников «Вега-1» и «Вега-2» о магнитном поле кометы Галлея. Композиторы Михаил Мясоедов и Кира Вайнштейн это сделали. Натуральная космическая музыка, полный балдеж.

— Как отнеслась Елена Шубина к тому, что роман вышел не у нее?

— Надеюсь, благодушно. Когда Елена Даниловна приглашала меня к сотрудничеству, она сразу оговорила, что активом издательства становятся книги, а не их автор — крепостное право отменено полтораста лет назад и все такое. Другое дело, что автор, добровольно и без нажима каких-то особых обстоятельств убегающий от Редакции Елены Шубиной, которая относится к каждой своей книге с любовью, нежностью и готовностью сделать все, чтобы тексту, автору и читателю было счастье, - ну, этот автор странный просто.

— Как тебе удается так быстро писать романы? Только в прошлом году ты представил «Последнее время». А теперь вот «Возвращение «Пионера»»?

— Я между ними, кстати, написал еще пять версий сценария пилота для криминального сериала — ни одна, впрочем, потенциального заказчика не устроила, поэтому проект сейчас рассматривается другим потенциальным заказчиком. И еще я написал большую повесть «Светлая память» — она станет основой сборника моей фантастики, который готовится к выходу в Редакции Елены Шубиной этой осенью.

Сам поражаюсь, честно говоря. Отчасти локдаун помог, отчасти — моральная накрутка. Я всякий раз очень психовал из-за того, что вдруг обязался, письменно, устно или просто про себя, сдать целиком выдуманное повествование — и потому ставил перед собой нереально жесткие дедлайны. А в дедлайны я привык вписываться.

Вот и вписался.

Другое дело, что этот более чем трехлетний марафон, итогом которого стали три романа, повесть и куча разного по мелочи, - меня совсем выпотрошил. Теперь я намерен за пределами служебных и семейных обязанностей сугубо читать, смотреть, гулять и всячески жуировать. Надеюсь, продержусь хотя бы полгода.

— Почему ты теперь такой разножанровый? Надоел реализм?

— Я пишу потому, что некоторых книг мне не хватает как читателю — а читать я люблю совсем разные книги. Соответственно, и писать приходится совсем разные — чтобы заткнуть дырки в моей персональной читательской вселенной.

Оседлать одну тему было бы проще и, конечно, выгодней, но это же скучно. Любой деликатес на третьем куске воспринимается как безвкусная каша, надо перекладываться другим вкусом. Я вот дочитываю триллер — берусь за социальный роман, потом за фантастику, потом за этнографическую монографию или подростковые приключения. И писать пытаюсь так же.

— Как ты оцениваешь свою писательскую эволюцию и как воспринимаешь ранее написанные тексты с позиции тебя нынешнего?

Ну, во-первых, я молодец и зайчег вообще. Во-вторых, я все время с ужасом жду, что вот теперь-то меня разоблачат как шарлатана, который пишет раз за разом примерно одну и ту же книгу, просто меняя имена и обстоятельства.

Мне представляется, что я сейчас пишу примерно так же, как и двадцать лет назад, в самом начале, —ну, разве что гораздо быстрее и увереннее, но на качество текста это не слишком влияет. И старые тексты я воспринимаю примерно так же, как последние. Вернее, так: если говорят, что я здорово вырос и последние книги на порядок лучше первых, я зверски оскорбляюсь и начинаю вопить (про себя, конечно): «Дебилы вы, самый огонь — первые книги!». А если сообщают (реже, но бывает), что чот совсем я испортился, то ли дело первые романы, я издаю (опять же про себя) вопли противоположного содержания. И все-таки надеюсь переиздать два романа, по техническим причинам почти не замеченных читателем.

— «Пионеры» просятся быть экранизированными. Ведешь переговоры? Есть ли интерес со стороны киношников или платформ типа «Кинопоиск»?

— На уровне заявки интереса, говорю же, не было. Зато в день, когда я выкатил в фейсбуке анонс публикации на Bookmate (честно говоря, мало отличающийся от заявки), правами поинтересовались представители сразу двух кинопродакшнов. С интересом жду развития событий. Естественно, кто бы против экранизации, а я только за. Я люблю кино почти как книги и, что называется, «очень интересуюсь, как». Но это уже такой интерес, спортивный.

Я, честно говоря, с некоторым раздражением отношусь к комплиментам, довольно частым, по поводу кинематографичности моей яшмовой прозы. Я пишу книги для того, чтобы их читали, а не для того, чтобы по ним снимали кино. Для кино я писал заявки и сценарии — пока без особого успеха. Естественно, я рад предложениям об экранизациях и по-прежнему готов участвовать в любых стадиях процесса. Но считать книгу, совершенно самостоятельный, цельный и законченный кунштюк, лишь сырьем для киноадаптации, по-моему, обидно и несправедливо.

— О чем этот роман?

— Да как всегда у меня: о верности, гордости и любви, об умении защищать своих и не страдать от чужих, о редком счастье, когда тебя понимают. Но вообще это дело читателя — определять, про что книга. Хотя в этот раз я даже придумал — нечаянно — поджанр для своего романа.

Лет семьдесят назад возник термин «Фантастика ближнего прицела» — так называли ужасно скучные и, как правило, очень плохо написанные книжки про счастье, которое вот-вот принесет советскому народу химизация растениеводства, поворот рек атомными взрывами, бурение шахт лазером и внедрение прочих чудес, в основном несуществующих и категорически невозможных. «Возвращение «Пионера»» какое-то время проходило у меня по разряду «Фантастики сбитого прицела» - герои попадают совсем не туда, куда целились, и слишком поздно понимают, что это было к лучшему, потому что целились куда не надо.

Надеюсь, термин не приживется, но утаивать его, как честный человек, я не могу.

— Первое впечатление от первых глав романа — перекличка с «Омоном Ра» Пелевина. Возможно я буду не единственным человеком, кто это скажет. Пелевин хоть в какой-то мере на тебя повлиял как на писателя?

— Не знаю. Как на читателя — стопудово. Я фанат Пелевина с 30-летним стажем, причем первые пятнадцать лет я пас и выхватывал каждую его книжку, едва она появлялась. Другое дело, что дебютный сборник «Синий фонарь» так и остался моим любимым. К остальным книгам Пелевина я отношусь гораздо прохладнее, а последние штук десять пока не прочитал, нагоняю приступами. К «Омон Ра» я особенно прохладен, хотя диалог про пластинку Zabriskie Point меня, конечно, перепахал.

В общем, если и впрямь многие найдут в «Возвращении «Пионера»» перекличку с «Омон Ра», я удивлюсь, но в отчаяние впадать не буду.

— Ты считаешь, что справился с задачей, которую ставил до написания «Пионеров»?

С оговорками. Я предполагал написать развеселую повестуху для выросших детей и несостарившихся взрослых, отмороженную фантазию на тему красных дьяволят, с одинаковой ловкостью уворачивающихся от комет, темпоральных петель, злых чиновников и ласковых шпионов. Задача, понятно, видоизменилась по ходу работы. Книга вышла не только вдвое толще, но и гораздо серьезнее и жестче, чем я предполагал изначально. И это мне нравится. Вот такое я и хотел почитать.